С.Федоров: Я человек простой, не хочу быть никаким почетным гражданином

Нападающий магнитогорского "Металлурга" Сергей Федоров в интервью "Прессболу" вспомнил о своей минской юности, НХЛовской зрелости и КХЛовской повседневности.

— Сергей, ваше имя красуется в специальной книге в числе великих воспитанников минской школы “Юность”. Знали об этом?
— Первый раз слышу. Но приятно, учитывая, что в Минске я провел три замечательных года, за которые до сих пор благодарен тренерам. Особенно — Геннадию Ивановичу Бандурину. Еще Александру Решетнику, ведшему 68-й и 67-й годы рождения. И с 70-м, на год моложе, удалось поработать, вот только фамилию тренера уже не припоминаю. Они здорово тогда помогали совмещать учебу с хоккеем. Школа была в неудобное время, со своим спецклассом я встречался только в выходные во время игр, работать с ними не получалось. Так и рос вроде как общим воспитанником тренеров школы.

— Самое яркое впечатление той поры?
— Учеба в “Юности” как таковая и, конечно, попадание в команду мастеров — минское “Динамо”. Помню, очень гордился своим достижением, тем более что было мне тогда всего пятнадцать. Столько же игр провел на высшем уровне, забросил то ли 7, то ли 9 шайб. Интересное было время. Но мой минский этап закончился вместе со школой, когда я неожиданно оказался в ЦСКА.

— Это почему же неожиданно? Вся последующая история свидетельствует о логичности степени: армейцы тогда всеми правдами и неправдами рекрутировали в свои ряды самых одаренных
— Ну тогда-то я себя таковым не чувствовал. А вот Борис Моисеевич Шагас, отвечавший в ЦСКА за селекцию, видимо, что-то во мне рассмотрел, раз рискнул предложить мою кандидатуру Тихонову. До сих пор считаю, что мне тогда крупно повезло.

— Любопытно: когда же вы увидели себя в себе? Иными словами, когда поняли, что Сергей Федоров может стать тем, кем он и стал впоследствии?
— Наверное, после четырехлетней школы ЦСКА, когда приехал в Америку. У меня на тот момент было за плечами два месяца подготовки, а партнеры по “Детройту” ее только начинали. Понятно, что я имел огромное преимущество. Которое осталось и потом. Все-таки школа ЦСКА и два сезона в сборной Союза оказали неоценимую услугу.

— Согласны с мнением, что сейчас наследие той школы потеряно? В конце 80-х — начале 90-х любой московский армеец был бы на голову выше любого НХЛовца. Сейчас далеко не так.
— Пожалуй, вы правы. Однако дело не только в ЦСКА — вообще система была правильной. У каждого спортсмена есть ступени карьеры, и какая-то одна может решать многое в его становлении, но не все. До московского этапа у меня был хороший юношеский, еще раньше — детский… Да и школа жизни неплохая: в 14 лет жить одному в большом городе и иметь в жизни только каток в парке Горького, уроки, начинавшиеся в 11.40, и 77-й автобус.

— Может, еще и маршрут его помните?
— Свой ежедневный на нем — конечно. Автобус шел мимо гостиницы “Планета”, за которой располагался спортинтернат, в сторону парка. Вот этот отрезок и был моей дорогой жизни в то время. В выходные, случалось конечно, и в город выбирался, и на футбол — минское “Динамо” тогда прилично играло в чемпионате Союза. Но ярче всего отложилось в памяти это ежедневное автобусное путешествие.

— “Планета” стоит, где стояла. И, кстати, на том же проспекте ближе к кольцевой сейчас как раз готовится к открытию “Минск-Арена”, куда “Магнитка” наведается в середине января. Отличный шанс посетить все места боевой славы.
— Боевой не боевой, но начало было положено, это точно.

— То есть матч в Минске все же не будет лишь одним из пятидесяти шести в “регулярке”?
— Наверное, все-таки нет. Вы первый журналист из Беларуси, с которым у нас состоялся такой разговор, даже не ожидал. Мое детство прошло в хоккее, но в том, что мне при этом были созданы отличные условия, заслуга и того же Геннадия Ивановича Бандурина, и катка в парке Горького, и партнеров по команде. Такое вспоминать всегда приятно. Да и в Минске не был давненько. Он, конечно, сейчас уже совсем другой.

— Остались в нем люди, которых назовете друзьями?
— С теплотой вспоминаю всех пацанов, с которыми тогда играл. Но жизнь сложилась так, что поддерживать контакты было проблематично. Тем не менее, когда судьба сводит, искренне рад всем. С Эдиком Занковцом мы одногодки. И сейчас в Питере встречались, и еще раньше, на чемпионате мира в Квебеке. Юра Файков, Дервенчик Олег, Сашка Юдин, Валера… Вот фамилию не припоминаю, защитник… Девять человек нас было, попавших из той команды в юношескую сборную. Отличная дружина, да другая Спартакиаду народов СССР выиграть бы и не смогла. Правда, в ней мне как раз принять участия не довелось.

— Готовясь к разговору, решил сделать мониторинг ваших последних интервью российским СМИ. И заметил, что вы не очень-то жалуете нашего брата.
— Почему же, запросы приходят постоянно, раз в три-четыре дня. Обычно не отказываю, наш пресс-атташе Леша Мишуков не даст соврать. И местные издания обращаются, и общероссийские. Может, просто больших материалов не так много. Вообще считаю, что после хорошего выполнения своих прямых обязанностей в клубе общение с журналистами на втором месте.

— В таком случае вам, вероятно, уже набил оскомину этот вопрос, но задам его и я. Что двигало трехкратным обладателем Кубка Стэнли, по-прежнему востребованным за океаном и проведшим там без малого два десятка лет, при принятии решения возвращаться в Россию? Долг перед болельщиками родины, желание закончить карьеру именно здесь?
— Видимо, просто подошло время. Лига омолодилась. При этом я совсем не постарел, по-прежнему вписывался в ее хоккей. Но клубные боссы с игроками моего возраста обычно не рискуют связывать долгие планы. А мне нравилось именно в “Вашингтоне” и не хотелось привыкать к новому клубу НХЛ, если бы пришлось его менять. А играть еще хочется, поэтому я здесь. Это не возвращение, хотя всем почему-то нравится представлять это именно так, а скорее логичный шаг. Наконец, здесь выступает мой младший брат. Федор вырос без меня и как человек, и как хоккеист, и поиграть вместе с ним давно хотелось, а руководство “Магнитки” смогло это обеспечить. И сейчас здесь я наслаждаюсь каждым днем, совмещаю полезное с приятным. Это ответ на ваш возможный следующий вопрос — почему я именно в Магнитогорске.

— С Хэнлоном успели перекинуться парой слов по старой памяти?
— Нет, хотя с Гленом мы действительно вместе провели пару сезонов в “Детройте”. Я тогда только начинал выступать в НХЛ, он завершал карьеру игрока. Позже мельком пересекались, он работал тренером вратарей в других командах лиги. А вот с Дэйвом Льюисом сейчас пообщался с удовольствием, насколько позволило время. Ему я очень многим обязан: в моем становлении как игрока за океаном он сыграл очень важную роль.

— Недавно задумался: а ведь, по большому счету, за 20 лет мало что изменилось. Как вы с Сашей Могильным в свое время бежали из Старого Света в Новый, так сейчас и продолжают бежать ровесники вас, тогдашних. И даже мотивировка, кажется, не изменилась: деньгами сейчас того же Малкина родина могла обеспечить не хуже Америки…
— А просто вещи взаимосвязанные. Рекламу НХЛ здесь сделали как раз советские, а позже русские игроки, поехавшие ее покорять. И мальчишки, которые в те времена только становились на коньки, уже тогда хотели стать такими же, выступать там же, потому они и продолжают рваться. И нужно понимать, что это объективно, НХЛ манит. По телевизору тамошний хоккей может казаться кому-то простым и схематичным, на самом же деле он настолько тяжел, насколько и интересен. Это все еще сильнейшая лига мира. Но именно советская и российская школа сделали для этого многое: мы привнесли в нее красочность, которая ценилась и продолжает цениться болельщиками.

— Чего не хватает КХЛ, чтобы говорить с НХЛ на равных? Кроме без малого столетней истории, само собой.
— Список будет большой, и я не хотел бы его оглашать. Во-первых потому, что в КХЛ все же относительно недавно, еще не до конца разобрался в специфике. А во- вторых, возможно, и сравнивать не нужно. Это две разные лиги, два разных материка и даже два разных понимания хоккея. Сколько ни делай НХЛ легионерских прививок, там он все же останется канадским. Здесь — обратная ситуация: все еще осталась аура того самого советского хоккея, который славился на всю планету. Можно, конечно, обсуждать и сравнивать. Но — только с друзьями в узком кругу, а не в прессе. Тем более что я хоккеист, а не бизнесмен.

— В таком случае вы, видимо, и от анализа поступков Малкина, убежавшего туда, и Радулова, сбежавшего оттуда, уклонитесь?
— Совершенно верно. Уже только потому, что сам через это прошел и четко понял: у каждого своя история и свои мотивы. Не зная их, осуждать не имеешь права. А знать, наблюдая со стороны, на сто процентов все равно не будешь.

— В вашей богатой копилке трофеев есть все, кроме олимпийского золота. В связи с этим приближающиеся Игры в Ванкувере разжигают азарт? Или это понятие вы уже “переросли”?
— Вообще-то с моим опытом уже сложно задумываться о завоевании какого-то конкретного кубка или медали. Ты играешь в хоккей, сезон длинный… Или, напротив, скоротечный, как та же Олимпиада. Тем более что ближайшая пройдет в Ванкувере, что делает задачу завоевания золота еще более сложной. Причем — для всех: какая бы команда ни взошла на высшую ступень пьедестала, она пройдет через ад. Скажу так: если тренеры сборной посчитают нужным прибегнуть к моим услугам, отработаю на сто процентов. Если понадобится — на двести. К тому же карьера приближается к финишу, я это понимаю, времени на раскачку нет.

— С вашим-то опытом можно было замахнуться и на красивый финал в Сочи-2014. Или лавры Челиоса не прельщают?
— Точно нет. Хотя очень уважаю Криса, играл с ним, прошел бок о бок не одну войну. Но не считаю, что мне необходимо продолжать выступать так долго. Пару лет — и нужно заканчивать. В конце концов, есть другая жизнь, которая может быть даже интереснее хоккейной. Можно в нем прожить всю жизнь, и не в качестве игрока. Жизнь с завершением игровой карьеры не заканчивается, это лишь очередная ступень. Но оставшееся время, как уже сказал, отработаю на все сто. И буду, по совету моего давнего товарища Вячеслава Фетисова, наслаждаться каждым из оставшихся дней. Понимая, что век хоккеиста короток. Даже у меня, у которого он так затянулся.

— Вы намеками даете понять, что по истечении срока контракта с “Магниткой” агентам других команд суетиться не стоит.
— Почему намеками — открытым текстом, это действительно так. Что дальше? Я все-таки русский. А какой русский планирует дальше, чем на день? Тем более в такой год, когда и Олимпиада, и чемпионат мира. Думаю, он станет самым насыщенным в моей карьере. После олимпийских сборов каждый принявший в них участие стал кандидатом на поездку в Ванкувер. Этим нельзя разбрасываться никому. Поэтому сейчас каждый день — как на острие что физически, что психологически. Надеюсь, партнеры по сборной это осознают в той же мере.

— Значит, о праздновании 40-летия можно забыть. Тем более что 13 декабря — календарная игра с “Ладой”.
— Ничего страшного, не впервой справлять день рождения на выезде, за тысячи километров от дома, родных и близких. И потом 40 лет не отмечают. Можно отметить 40 лет и один день скромно, в узком семейном кругу.

— Вы сказали “вдали от дома”. Любопытно: где, по внутренним ощущениям, ваш дом сейчас?
— У меня точно выходит “мой адрес не дом и не улица”… Сейчас — в Магнитке, здесь живу и работаю. Родители — в Детройте, где наше семейное гнездо уже два десятка лет. От России оторвался географически, но мыслями всегда оставался здесь, интересовался событиями на родине все эти годы.

— Родной Псков навещали?
— Несколько раз, сейчас стараюсь заглядывать почаще. Город солидно разросся за эти годы. Глаз радует, что все памятники старины, церкви сейчас в очень хорошем состоянии. Тем более что здесь пушкинские места. Мне даже посчастливилось посетить праздник в Пушкинских горах этим летом. У отца здесь осталось много друзей, которые помнят меня совсем мальчишкой. Им приятно меня видеть, мне — их, хотя я их совершенно не помню… А несколько лет назад удалось со всей семьей побывать на торжестве, посвященном 1100-летию города, посмотреть военный праздник, салют, оказаться в числе гостей мэрии на торжественном ужине… И все это в нескольких сотнях метров от того места, где мы когда-то жили, где прошло мое детство. Чувства непередаваемо приятные. Как будто заново обретаешь родину.

— В мэрии тогда, случайно, не присвоили звание почетного гражданина Пскова?
— Не-не-не, зачем? Я простой человек и не хочу быть никаким почетным гражданином. Хочу просто наслаждаться жизнью, что бывало проблематично все эти долгие годы…