«Мы хотим показать, как это было на самом деле»: интервью со сценаристом фильма о блокадном футболе Алексеем Дунаевским

31 мая отмечается 80-летие первого блокадного матча в Ленинграде. На телеканале «Санкт-Петербург» вышел фильм «Блокадный футбол», посвященный этим событиям

 Мы же поговорили об этом матче с историком, исследователем футбола и кино и сценаристом фильма о блокадном матче - Алексеем Львовичем Дунаевским. 

В этом интервью Дунаевский:

– Развенчал мифы о фашистских листовках, артобстрелах во время игры и радиорепортаже; 

– Рассказал о футболе в блокадном Ленинграде; 

– Поведал о документальном фильме про блокадный футбол; 

– Немного рассказал о футболе в дореволюционной России;

Мифы блокадного матча

– О чем ваш проект?

– Суть его в том, чтобы показать блокадный футбол без прикрас, к которым уже привыкла публика. Она привыкла к героизации этого матча с помощью вымышленных фактов. Мы хотим показать, как это было на самом деле, принимая во внимание всю ту степень проверки, которой мы подвергли газетно-журнальные публикации на протяжении десятилетий.

– Что за вымышленные факты?

– Главных мифа – три. Первый из них и один из самых вредных – миф о фашистских листовках, которыми забрасывалась передовая с воздуха. Содержание их якобы было таким: «Ленинград мертвый город, защищать его никому. И мы не входим в него только потому, что он завален трупами. Антисанитария не позволяет нам это сделать легко». И каждая вторая публикация, начиная с 1963-го года, начиналась с этих слов, что «матч стал ответом на эту гадкую провокацию, на этот пропагандистский трюк».

Так вот эти люди, наверное, не ведали о том, что уже осенью 1941 года фашистское командование изменило свои намерения в отношения Ленинграда кардинально. Ни о каком наступлении на наш город речи не ввелось. Он должен был быть полностью уничтожен с воздуха и артобстрелами, руины должны были быть подарены финнам, как гласили директивы. Когда Гитлера спросили: «Можно ли оставить ленинградский порт?»,– тот ответил: «И порт не оставлять. Меня интересует только то, чтобы этой географической точки не было на карте»

Поэтому ни о каком вступлении в город не было и речи. Поэтому листовки – миф.

Следующий миф – что блокадные футбольные матчи подвергались артобстрелам. Что только не было написано: какие снаряды, куда они попадали, в какое бомбоубежище прятались футболисты. И все это продолжалось до того момента, пока не был поставлен вопрос: «Подвергается ли эта информация проверке?». Да, подвергается. Есть отчетность партийного и советского вышестоящего командования ПВО о каждом снаряде, наносившем ущерб городу. Так вот, согласно этим сводкам, которые выкладывались на стол председателя Ленгорисполкома, Приморский район, где находился стадион «Динамо», никаким обстрелам не подвергался ни до матча, ни 31 мая, ни в какие либо другие даты. Другое дело – снаряды, попадавшие в спортивный объект, когда никаких спортивных мероприятий не проводилось. Так вот, с этим мифом тоже покончено.

– А то, что матчи не могли играть на основном поле стадиона «Динамо», это факт?

– Не могли, потому что оно было предназначено для тренировок и соревнований по преодолению препятствий. То есть футбольное поле было разрыто учебными окопами и траншеями, колючей проволкой и другими видами препятствий.

– То есть то, что оно было разбомблено немцами,– это тоже миф?

– Оно не было разбомблено немцами. Откуда взялась такая точка зрения? В свое время участник матча Евгений Аркадьевич Улитин, говоря о своем появлении 31 мая на стадионе «Динамо», сказал такую фразу: «Стадион предстал в своем скорбном величии. Главное поле было распахано». И журналисты, услышавшие это, уверовали в то, что оно было распахано снарядами, хотя Улитин этого не говорил.

Оно было распахано под полосы препятствий. А вытоптанная огромная площадка справа от входа на «Динамо» (пустырь, где проходили разминки спортсменов различного профиля) было засеяно картофелем.

Поэтому говорить, что стадион подвергался бомбежкам и артобстрелам, нельзя. Хотя есть сведения, что один малокалиберный снаряд в 1941 году все-таки угодил в главную трибуну стадиона «Динамо», оставив после себя отверстие размером в крышку небольшой кастрюли. Да, это было. Об этом есть свидетельства тех, кто работал на «Динамо».

А вот две фугасные бомбы упали на огороды «Динамо» 16 мая 1943 года, как раз за несколько часов до праздника открытия нового летнего спортивного сезона. Но только до, а не во время. Это факт, об этом есть документация.

– Хорошо, перейдем к мифу номер три.

– Миф номер три о том, что в Ленинграде, непосредственно на передовой, состоялся радиорепортаж на двух языках: на русском и немецкомо ходе футбольного матча на «Динамо». С одной стороны, те, кто об этом говорил, наверное, даже и представить себе не могли, что можно пойти на Шпалерную улицу в архив литературы и искусства, где находится архив радиокомитета блокадного Ленинграда, и проверить: был ли этот радиорепортаж. Конечно, не было, потому что творцам мифа невдомек, сколько времени продолжалось радиовещание в блокадном Ленинграде. Два-три часа в 1942 году. Каждое слово, произнесенное в эфире, запротоколировано и гражданскими цензорами, и военными цензорами. Это легко проверяемо.

Первое подобие радиорепортажа с информацией о матче в течение 17 минут имело место быть 16 мая 1943 года.

– То есть, фактически, через год.

– Конечно. Что касается истории на немецком языке. Тут два опровержения.

Книга «Трагедия на Неве» ветерана 16-й фашистской армии, который сражался под Ленинградом на протяжении всей войны. Его звали Хассо Стахов. Он написал книгу через взгляд немцев на Ленинград. Там черным по белому написано: «Впервые мы узнали о футболе в Ленинграде летом 43-го года».

Кроме того, автор репортажей на немецком языке, знаменитый австрийский коммунист, руководитель киновещания радиокомитета Фриц Фукс много раз приезжал из Австрии в СССР с дружественным визитом, и его сто раз спрашивали о том, был репортаж или нет. И он отвечал: «Информация про репортаж – вранье. Я дал коротенькое информационное сообщение на немецком языке через много дней после проведения первого блокадного матча». И потом, можете себе представить, что немцы слушают антифашистское или ленинградское радио у себя на передовой?

Тем не менее, сколько статей написано про это, каких только нет драматических подробностей, связанных с радиорепортажем. Увековечен он в фильме «Удар! Еще удар!». Сколько будет это еще продолжаться? Я не понимаю…

– Также существует миф, что первый матч сыграли 6-го мая с моряками. Вы активно это опровергаете.

– Это совсем грубо сколоченная информация, давайте мягко скажем. Родилась она в результате грубейшей ошибки, допущенной московским «Воениздатом» в 1960 году, когда была выпущена книга «Подвиг Ленинграда». Одной из частей этого сборника был дневник знаменитого ленинградского сыщика Виктора Павловича Бычкова, который до войны очень активно занимался спортом и, в частности, футболом. Страницы его дневника описывают матч номер 3 блокадной серии, состоявшийся 21 июня 1942 года. Эта страница его дневника датирована 6 мая 1942 года.

Понятно, что 6 мая не могли произойти описываемые в дневнике события, ведь рассказывается совсем о другом матче. Но слово не воробей. 6 мая стало тиражироваться. Через три года – новая публикация в журнале «Физкультура и спорт». «6 мая» – называется большой текст про Виктора Бычкова, который подхватывается «Ленинградской правдой». И начинается эта серия.

Один из участников этой серии, журналист Александр Кикнадзе, отец Василия Кикнадзе, написал огромную публикацию в «Советском спорте» и пообещал читателям, что он обязательно найдет команду соперницу «Динамо», потому что ни в одной публикации она не была названа. И, вот, он с триумфом извещает в своей книге «Тот длинный тайм», которая вышла в 1969-м году, что это была команда Балтийско-флотского экипажа под командованием майора Андрея Кузьмича Лобанова. И все ему верят на слово, никто не сопротивляется. Хотя можно было пройти на Фонтанку в читальный зал, открыть газеты военного времени и узнать о том, что команда Лобанова сформирована в августе 43-го.

Каким был блокадный футбол?

– История о том, что футболистам приходилось взаимодействовать с военным советом для того, чтобы возвращать футболистов с фронта, – это все-таки правда?

– Правда. Одно из серьезных свидетельств – свидетельство Набутова-старшего. Оно говорит, что 29 апреля 42-го года в посёлке Лебяжье, куда он был вызван из своей части, его встретил подполковник, представитель политотдела военного совета Ленинградского фронта, и объявил, что дальше он не возвращается в свою часть, а отправляется в Ленинград, где формируется участия в образцово-показательном матче команда мастеров – «Динамо». И это единственная точная дата – 29 апреля.

Но Федоров уже в Ленинграде собирает команду, отзывая людей с фронта. Кого-то удалось отозвать, кого-то нет. В частности, Евгения Архангельского не отпустили. Он служил в разведке и был очень успешен как разведчик, работавший в тылу врага. Не удалось отозвать Дмитрия Федорова из военного училища. Улитин, участник матча, получил сообщение о матче и о том, что его отзывают, в день матча, точнее, в ночь на 31 мая. Он сел на какие-то попутки, грузовики. Слава богу, довезли до Дворцовой площади, откуда он пешком отправился на «Динамо» и успел стать участником игры.

Поэтому команду формировали кем придется: мастерами, которые были вместе с Валентином Фёдоровым в угрозыске, и простыми милиционерами тоже.

– Какой был интерес советского руководства проводить этот матч? Современному человеку покажется странным: выдергивать солдат с учетом того, что Ленинградский фронт был одним из самых тяжелых.

– В литературе решение о проведении матча трактуется так, будто начальство думало не про футбол. Оно сначала думало о гораздо более важной вещи. Оно думало об очистке города, ведь на город в связи с потеплением, в связи с приближением весны приближалась эпидемия. Канализация не работала с января. Город был завален нечистотами, не убирался вообще – то есть, сплошные горы щебня, бетона, кирпичей, оставшихся от разрушенных зданий. И самое главное – трупы. Огромное количество трупов находилось под снегом, на чердаках, в квартирах, которые обезлюдели. Некому было рассказать о смерти, все умерли. А также были случаи, что многие люди не сообщали в дом управы о чьей-то смерти, чтобы получать паек. Представляете себе, обстановочка!

И было принято решение по грандиозной очистке Ленинграда. В ней принимали участие люди, которые и так каждый день работали выше нормированного рабочего дня. Которым на выходе с предприятия лом давали в руки. Представляете себе: подъемы на шестой этаж, чтобы убирать чердаки…

Поэтому городские власти и Ленфронт задумались о том, как завершить эпопею очистки города каким-то огромным молодежным праздником. И было принято решение о проведении первого спортивного дня Ленинграда, а не одного какого-то футбольного матча. Весь город с раннего утра занимался спортом: бесконечные соревнования в парках, бег по улицам, велосипедисты, показательные матчи баскетболистов, волейболистов, соревнования на Неве. Балтийские моряки – соревнования по гребле на Неве. Тысячи. Сотни тысяч молодых людей были вовлечены в этот праздник. А футбольный матч завершал этот праздник. Он начинался в 5 часов вечера. Это было последнее мероприятие.

Поэтому говорим не о том, как матч кто-то задумал. Задумали не матч, а грандиозный физкультурный праздник.

– То есть, никакого пропагандистского значения у матча не было?

– Меня часто спрашивают про пропагандистское значение. Я вот все время думаю: что испытали ленинградцы, прочитав газеты? В понедельник они не выходили, начинали во вторник. Ну да, они прочитали, что были матчи. И что? Они к спорту привыкли. Они постоянно видели идущих лыжников, например. Они видели, что на всех стадионах ведется Всеобуч – подготовка призывников: метание гранат, преодоление препятствий, стрельба.

Что их должно было так удивить 31 мая? Они видели этот спорт на каждом шагу, потому что армия занималась подготовкой, флот занимался подготовкой. Достаточно сказать, что в феврале 42-го года прошел кубок Балтийского флота по лыжам, в котором участвовали 870 человек, включая женщин. Так что спорт был частью жизни блокадного города.

И не нужно его локализовывать до одного футбольного матча, как это в головах очень многих моих знакомых. «А что было, еще что-то, помимо футбольного матча? Ничего себе!».

– Можно ли тогда найти объяснение тому, что истории про волейбол и баскетбол в отличие от футбола вообще не упоминаются?

– Потому что футбол – самый популярный вид спорта, самый востребованный. Посмотрите блокадные тексты про спорт. Там футбол занимал третьестепенное значение, но стоит фото именно с футбола. Потому что люди обожают футбол, им подавай этот спорт помногу и часто. Другим и не объяснишь, почему футболу уделялось первостепенное значение, хотя такового он и не имел.

– Вы сказали, что этот матч был частью спортивного фестиваля. Но при этом их проводилось, как вы в своих исследованиях отметили, более двух десятков…

– Только в 42-м году.

– А они к чему были приурочены?

– Дело в том, что осенью 42-го года хотели провести первенство города по футболу, и кубок, который не провели. Они совместили эти турниры в 43-м году, так как обстановка на фронте осенью 42-го уже не позволила проводить большие турниры. Поэтому провели блиц-турнир – там всего три матча состоялось.

Всеобуч играл постоянно в футбол, то есть различные районы Всеобуча играли друг против друга. Это была норма. Комсомол организовал турниры с участием юношеских команд, в основном это были ленинградские ремесленные училища.

Футбол в 42-м году был, конечно, зажат со всех сторон обстоятельствами, которые складывались на фронте. А в 43-м году разорвал все обстоятельства, какие только можно, и превратился в массовый спорт. Я насчитал 730 футболистов. Это которые только в документах значатся. А сколько их было на самом деле? Еще больше.

– Это уже когда ситуация на фронте улучшилась, и люди тем самым отпраздновать хотели?

– По поводу ситуации на фронте: да, действительно, ситуация на фронте медленно улучшалась, но ситуация в Ленинграде была кошмарной. Если голодную смерть удалось победить – в город стало поступать продовольствие, – то немцы превратили небо, улицы и дома Ленинграда в настоящий ад. Количество снарядов, выпущенных в 43-м году, не идет ни в какое сравнение с 42-м. Тогда удушали голодом, а здесь убивали с помощью артобстрелов. Надо учитывать, что в день матча – 16 мая 43-го – ситуация была ужасной. Неудивительно, что две бомбы упали тогда на «Динамо».

– К слову, об артобстрелах. Есть такая история, что команде завода имени Сталина пришлось переименоваться в команду «Н-ского завода».

– Не то, чтобы пришлось. Если смотреть блокадные газеты, то практически все заводы, о которых шла речь, назывались «Н-скими». Неважно какой, все было засекречено. ЛМЗ носил номер «371». Еще до войны ему была присвоена эта нумерация постановлением правительства, что заводы оборонного значения будут пронумерованы.

Командой «Н-ского завода» команду ЛМЗ мы можем считать условно, потому что она не вся состояла из рабочих, инженеров и сотрудников ЛМЗ. Например, легендарный Иван Герасимович Куренков был инструктором лечебной физкультуры, не имел отношения к ЛМЗ. Александр Фесенко, игрок киевского «Динамо», который играл за «Н-ский завод», был инструктором лечебной физкультуры. Поэтому в газетах иногда писали: «Сборная заводов Ленинграда». Но чаще всего, конечно - «Н-ский завод», и имеется в виду ЛМЗ.

Создание фильма

– Если мы говорим о создании фильма, зная, что многие футболисты страдали дистрофией, были ли какие-то антропометрические критерии при выборе актеров?

– Нет, не было по одной простой причине. Здесь мы пошли на риск. Мы пригласили актеров любой комплекции, потому что изучение блокадных фотографий и просмотры кинохроники о первом физкультурном дне дает нам на это право. Они отражены на фотографиях, на них люди, скорее, опухшие, непроизводящие впечатление худосочных. Да, «скелеты» в сочетании с опухшими людьми. Если вы посмотрите на телосложение Алексея Лебедева, футболиста ЛМЗ, то сразу напрашивается вопрос: «Как он мог сохранить такое телосложение 31 мая 42-го года?» И такие лица, и такой корпус тела – это блокадные реалии.

– Если продолжать про критерии подбора актеров, было ли обязательным условием наличие какие-либо футбольных навыков?

– Портретное сходство – в сторону. Главное, чтобы актер не просто хорошо играл в футбол, а входил в состав театральной лиги. И все наши актеры – это сборная театральной лиги, то есть самые лучшие футболисты и артисты театров.

– Вы говорили перед интервью, что у вас запланированы еще два проекта. Можно поподробнее о каждом?

– Проекта было два с самого начала, потому что в 2022-м два огромных юбилея – это 100 лет «Динамо» ленинградскому, петербургскому, петроградскому, как хотите, и 80 лет первому блокадному матчу. Поэтому в Комитете по культуре было принято решение финансировать оба фильма.

– В фильме про «Динамо» какой период истории охватывается?

– Начиная с 1922 года, со времени возникновения инициативной группы любителей футбола среди чекистов и формирования спортклуба имени Урицкого, по сей день.

– То есть будут затронуты стороны нынешней российской истории «Динамо»?

– Ну вы же понимаете: картина, которая идет меньше часа, не может вместить все. Поэтому режиссеру нужно решить, что жизненно важно показать, а что опустить и вызвать вопросы на обсуждении фильма: «А почему этого нет?».

Ну и, конечно, деньги. Если бы в фильме «Блокадный футбол» осуществили все, что мне в голову пришло в первом варианте сценария, он бы стоил 400 млн. рублей.

– Это, получается, больше ТВ-формат?

– Близко к ТВ-формату по времени, но по форме не телеформат. Что такое телеформат? Это бесконечное появление того или иного собеседника на экране. То есть, он что-то говорит-говорит, какие-то перебивочки, картиночки живые, что-то куда-то побежало,– снова появился человек. У нас на «Блокадном футболе» все сложнее.

­ – Если брать самую громкую документальную картину о футболе, вспоминаются «Одиннадцать молчаливых мужчин»…

– Почему она документальная? Она совсем не документальная, она игровая. Там ничего документального нет. Последний документальный фильм о футболе на моей памяти – фильм «Лобановский». Я даже не припоминаю, какой был следующий документальный фильм.

Эта картина «Одиннадцать молчаливых мужчин» Пиманова сугубо игровая, не преследовавшая цели опираться на документы. Обслужить зрительские ожидания, быть красивым изображением, быть захватывающей, как им казалось, любовной историей и отличным противостоянием Англии и СССР на футбольном поле – да.

У фильма есть свои достоинства. Наконец-то, наши футболисты играют хорошо. Обычно-то мы видим ужас: из футболистов сборной СССР играть не умеет никто.

Вспомните фильм «Тренер». Вы видели, как Данила Козловский, уважаемый и любимый человек, пробивает пенальти? Лучше уж фильм сразу перешел к какой-то драке у ворот. Это уж куда ни шло. Но стоит показать, как играют в футбол, туши свет.

У Пиманова еще Лондон отлично изображён. «Челси» – тут надо отдать должное, кто-то консультировал всё-таки Пиманова, – действительно, играл в красной форме.

Но если взять футбольную общественность и тех, кто читал книжки про турне «Динамо» в Англию, то, конечно, всех охватил ужас от того, как обошлись с историей футбола.

– То есть, много неточностей?

– Ну давайте мягко скажем, неточностей. Хотя все мы понимаем, какое другое слово нужно употребить.

­ – Например?

– Например, ляп, «дураковина», как говорил Властимил Петржела. Представьте себе, сидит злой человек, который в тотализаторе гадости какие-то там устраивает и говорит: « «Динамо» должно лечь «Кардифф Сити» ». Кому? «Кардифф Сити» – команда второй лиги. Никакой другой счет, кроме разгромного, здесь не подразумевался. «Динамо» – сборная СССР по футболу, лечь «Кардифф Сити» не может. Тогда показывают, что этот человек – просто дурак набитый или самоубийца, который пытается сделать так, чтобы «Кардифф» выиграл. Это что такое?

Так ты объясни зрителю с самого начала, что в 45-м году в Англии чемпионат не проводился вообще, потому что гигантское количество футболистов находилось в армии и демобилизовалось только к концу 46-го. И тут приезжает наша сборная, поэтому судорожно формируется «Челси», так же судорожно формируется «Арсенал». А у него ящики апельсинов грузятся, этим самым начинается фильм. Какие апельсины? В Англии голод, карточная система. «Хватит валять дурака, Пиманов!– хочется сказать,– что ты здесь сооружаешь?». Что это за силы зла, какие-то инвалиды на колясках?

Но надо отдать ему должное, фильм для публики нормален. Он для меня ненормален.

– Что называется, под «поп-корнчик»?

– Давайте так назовем. Никто не ушел из зала, когда я смотрел фильм. 90% женщин. Какое такое бегство Боброва из команды? Вы можете себе представить на секунду, какое количество было охранников в этой команде и всяких там людей с партийными билетами? И вдруг убегает лидер команды куда-то с какой-то антисоветски настроенной шпионкой. Что за бред сивой кобылы?

– Мне кажется, данном случае он ходом режиссера «Движения вверх» вдохновлялся.

– Не знаю, чем он там вдохновлялся. Скажу так, достоинства в картине есть, но недостатки их перекрывают.

– А что будет представлять ваша картина, если в общих чертах? Концепция?

– Концепция такая: правда и только правда, пусть даже пресная без всей этой героики, без всей этой кинематографической драматургии, где нужно взять публику за глотку, заставить ее рыдать, чтоб щемило. Но я утверждал и буду утверждать, что реальная история в 100 раз интереснее вымышленной. Поэтому уделим внимание строгое костюмам, уделим внимание всемозможным блокадным деталям. Не позволим фальши прорваться в кадр.

-– Взаимодействие с режиссером у вас достаточно отлажено?

– Нет, конечно. Во-первых, я гораздо старше режиссера, и я опытнее как киновед. Я знаю, что, по идее, сценарист должен наступить на горло собственной песне и не вмешиваться, потому что начнется конфликт, это почувствует сразу съемочная группа, начальство будет проклинать тот день, когда оно взялось за этот проект. И я делаю все от себя возможное, чтобы не вмешиваться в то, что он делает. Но у молодого режиссера возникают импровизационные моменты, которые мне категорически не нравятся.

– Это моменты, когда хочется взять и приврать немножко?

– Нет, нет, нет. Он не может приврать, потому что он сценарий должен соблюдать. Но сценарий не может вместить в себя все случайности.

– Насколько я понял из ваших интервью, были трудности с подбором места для съемок?

– Очень сложно было в Ленинграде (лексика Алексея Дунаевского сохранена – «Спорт День за Днем») найти заброшенный стадион, похожий на «Динамо». Либо это вообще трава (показывает руками на уровне подбородка – «Спорт День за Днем»). Как, например, у станции метро «Лесная» есть стадионы, но кто будет косить для нас?

– Колени щекочет.

– Да, да. Остальное все синтетика сплошная, и везде торчат современные здания. Отличное поле в Гатчине, но, простите, везти туда аппаратуру, везти туда огромное количество статистов тяжело.

– Поле будет где-то в Ленобласти?

– Нет, скорее всего, в черте города. В черте города заброшенное футбольное поле с гаревым покрытием.

­ – Как создавалась атмосфера блокадного Ленинграда?

– Блокадные сцены сняты на Васильевском острове, и на самом Ленфильме в интерьерах. Так что вопросов не возникнет.

– Как вы говорили, фильм основан на исторических материалах. Но как известно, все это достаточно разрознено: одни говорят одно, другие другое. Как вы все по крупицам собирали?

– Я проверял каждого из свидетелей и информаторов, кто попал в газету или журнал, на предмет соответствия с рассказом другого участника. Например, один говорит: «Был Окунь, со всеми поздоровался». Другой говорит: «Окуня там близко не было вообще!» А это очень важно: приходил ли тренер «Динамо» на стадион «Динамо» в этот день? И если приходил, то тогда по тому, что про него говорят, он вел репортаж на русском языке. Но он не вел, потому что документы радиокомитета говорят, что не было никакого радиорепортажа. Так что по воспоминаниям никакая картина не складывается. 

Дореволюционный футбол

– Вот вы вдохновились созданием футбольных проектов. После фильмов о «Динамо», о блокадном матче планируете ли еще что-то освещать?

– Если хочешь рассмешить Бога, обязательно что-то запланируй. Как говорил теоретик кино Виктор Шкловский: «Книги не пишутся – книги случаются». Точно так же и фильмы. Если кто-то на вершинах власти захочет фильм про футбол, может быть, меня позовут. Но планировать ничего нельзя.

­ – А другие темы осветить?

– А другие я уже осветил. Про «Динамо» выпустил книжку «Рождение «Динамо» 1922-23 годы». Сейчас занимаюсь исключительно дореволюционной историей футбола. Но опять же нужно, чтобы какое-то издательство страстно захотело это издать. Поверьте, сегодня никто не хочет издавать никакой спортивной литературы. Никто.

– Потому что спросом не пользуется?

– Никаким. Два года я потратил на бесцельный опрос всех издательств: «Интересует ли вас блокадный футбол?». Никого не интересует, ни в Москве, ни в Ленинграде. Хорошо московское издательство «Пальмира» вдруг заинтересовалось, и я смог издать. А так вообще никому ничего не надо. За свой счет.

– Тогда поговорим по поводу дореволюционного футбола. Вы изучали, как он возник в России?

– Я вам даже больше скажу: я изучаю вместе с моим соавтором (одному эту книжку невозможно осуществить) с момента появления в России первого англичанина, с Ивана Грозного: как прибывает первая торговая миссия Ченсолора и что потом происходит с британской колонией в Петербурге, что порождает в жизни этой колонии футбол.

Но так как у нас с Англией, сами понимаете, отношения сейчас не очень, теряемся в догадках: какова будет судьба этого начинания? Придется первый том выбрасывать и публиковать как-то второй.

– Начиная с чего?

– Начиная с Москвина, с первой русской футбольной команды, которая, наблюдая за англичанами, дожидается часа своего дебюта в чемпионате Петербурга 1903 года. Первые два чемпионата она пропустила. А потом после выхода на авансцену клуба КЛС начинается уже эпоха бурного развития футбола русского в Петербурге.

– Эти начинания властями как-нибудь поддерживались? С учетом того, что Николай II поддерживал олимпийское движение.

– Вообще-то полиция посматривала крайне неодобрительно, потому что вели себя зрители на матчах плохо, доходило до беспорядков.

А Петр Францович Лесгафт просто ненавидел футбол, как судебный патологоанатом. Он ратовал всегда за легкие виды гимнастики, бега. А при упоминании футбола он просто наливался ненавистью, потому что это бесконечно выломанные колени, поврежденные глаза, выбитые зубы. И Лесгафт был главным воителем против футбола. Для него это было варварством самым настоящим.

А сами участники упивались! Вот он идёт, у него изо рта текут кровавые сопли, а он довольный, что он в этом побоище участвовал. И какие теперь зубы, наплевать ему, значит. Вот какой был футбол!

Но он не укладывается в наше представление о нем, созданное с помощью фильмов и книжечек всяких. Там скороговорочки.

– Тот период не очень хорошо освещается из-за бесславности результатов, как поражения 0:16 от Германии?

­ – Все так, а зря. Интересно было даже в 1912-м, когда Олимпиаду завалили. Вы думаете, страшен счет с Германией? Еще страшнее: наши финнам умудрились проиграть предыдущий матч.

– То есть своему же княжеству. Кстати, если изучить материалы Олимпиады 1908 года, выяснится, что финны послали команду из 60 человек, а Россия только из восьми.

­ – Ну да. И какие финны все-таки спортсмены, это тоже нужно учитывать. Все-таки это зимняя страна. Страна, которая привыкла выживать в лесу. Дух Сису, это называется. Этот дух финского лыжника, который победит мороз, который победит нечеловеческие условия.

У нас на Руси зима была непроизводительным временем года, то есть у нас все было завалено снегом, все спали в избе. Финн работал в поте лица всю зиму. Поэтому и спортсмены такие.

Одному мне не справиться, так что работаем с Петром вдвоем. Хотя в советское время это был бы коллектив авторов, который по-настоящему покусился на первые шаги футбола в Петербург. Но, думаю, мы справимся.

Также вы можете посмотреть видеоверсию интервью. 

-